Prima ballerina Alla Osipenko (Leningrado, 1932) en Danza Ballet® por Carolina de Pedro

Alla Osipenko (1932) es una bailarina que desde siempre -siempre, siempre!- he admirado profundamente. Para mi es una de las mejores y mas grandes artistas que han existido. La palabra justa es excepcional.

Con una línea perfecta, una técnica impecable y unas proporciones físicas largas y hermosas, Osipenko representa un estilo que combina precisión y expresividad. Intérprete ideal de los roles tradicionales (Odette / Odile, Raymonda, etc.) en donde su técnica y sólida formación clásica (Vaganova), hicieron de ella la bailarina mas importante del Kirov. Sin embargo ha sido en la «vanguardia» de la coreografía contemporánea en donde mejor ha sabido expresarse.

Dueña de unas habilidades dramáticas inmensas, destaca su papel de MekhmeneBanu en «La leyenda del amor» de Grigorovich. Un papel que parece haber sido creado especialmente para ella.

A raíz de una conversación con Asiya Lukmanova, Directora de Russian Masters Ballet Camp, le comenté mi profundo interés en poder entrevista a la gran Osipenko.

Lukmanova no lo dudó (estaría unas semanas en San Petersburgo y Osipenko había sido su maestra durante sus años de estudio en la Académia Vagánova) y haría realidad mi sueño. Así fue. Mi agradecimiento a Asiya Lukmanova por hacer posible la realización de esta entrevista.

Carolina de Pedro Pascual

«Antes de nada me gustaría hablaros un poco de Alla Osipenko.

He tenido en mi vida mucha suerte de poder trabajar con grandes maestros, y una de ellas fue Alla Osipenko. No tengo más palabras que decir que es una verdadera artista y leyenda del Ballet Ruso, aunque ella diga lo contrario, y además una persona humilde y educada. Sólo estar con ella te transmite a otra época, del respeto total, el trabajo con ella es siempre muy profundo y auténtico. Esta con ella te hace más grande, nunca jamás se queda en trabajo sólo con técnica – siempre es un conjunto, siempre armonía entre profundizar en tu personaje y desarrollar tu técnica.

A parte de esto, me gustaría detallar perfecto profesionalismo de Alla Evgeniyevna: delicada, educada, siempre guardando respeto a todos, nunca habla mal de nadie, y, lo más importante, no nunca echa la culpa los demás. Alla Osipenko vive sola y muy sencillo, no tiene lujos ningunos. Sigue trabajando en Teatro Mikhailovsky con solistas principales, como Irina Perren, Marat Shemiunov y otros. «

Asiya Lukmanova – Directora del Russian Masters Ballet Camp.

1 – Каролина де Педро Паскуаль: Как-то раз вы упомянули, что у вас есть одно очень важное для Вас кольцо, которое Вы никогда не снимали.  Можете ли вы рассказать нам нём, его историю?

Алла Осипенко: Да, это так было, к сожалению, сейчас этого кольца нет (кольцо было украдено). Это кольцо, было подарено мне когда-то моими дорогими бабушками, я действительно никогда не снимала. Оно было довольно красивое, и так как на нём было много камушков, то, когда я выходила  на сцену,  его переворачивала, чтобы оно не сверкало, но никогда не снимала. Конечно балетные, мне кажется, страшно приметные… тем более если первый раз ты в чем-то вышла и у тебя был успех, то ты уже никогда от этого не откажешься. Всю жизнь будешь вот так переворачивать, не переворачивать (смеётся), прятать куда-то…

Асия Лукманова: Ленточки так завязывать, как завязала в первый раз.

Алла Осипенко: Да, да, именно – приметные! Всегда одевали, как бы ни было, а нет, так куда-нибудь засунешь…, но я переворачивала! Во время исполнения кольцо мешало и переворачивалось обратно, мне приходилось его снова переворачивать одним пальцем. Но тем не менее это действительно правда, никогда от этого не отказывались.. Хотя иногда ведь понимаешь, что спектакль прошел не очень удачно и не так, вроде кольцо не помогло)…Но тем не менее все-таки  всю жизнь кольцо  прошло со мной. Был Зубковский Николай Александрович, который входил в репетиционный зал и он обязательно должен был войдя сделать три удара по перилам, обойти зал по палке, еще раз остановиться перед дверью в зал…и раз-два-три..И уже все мы это знали, но он всю жизнь, что я его помню,  никогда не проходил, чтоб так не сделать и только потом уходил на репетицию. Хотя и травмы были и всё было как у всех людей, но тем не менее, вот от этих примет отказаться невозможно. Или как та молитва которая, которой  бабушка тебя научила, пока ты ее не скажешь, ты не выскочишь, хоть и опаздаешь…почему-то балет особенно связан с приметами…

Асия Лукманова: Действительно, пока не сделаешь чего-то , у каждого это своё, себя чувствуешь каким-то беззащитным на сцене.

Алла Осипенко: Да. А тут вроде спокойно вышел, тут же свалился, но тем не менее вышел спокойно. Я помню случай в Минске, все было сказано, вышла черным лебедем, Джон Марковский меня рванул…и я как  была так и проехалась вперед ногами на полу. Он на меня смотрит и трам-пам-пам…Поднял и пошли дальше. И  там дирижер, женщина, после спектакля подошла и сказала: «Потрясающая находка!»  Да, я вперед ногами проскользнула, приняла позу и сижу)). Когда на сцене надо же как-то выходить из положения. Причем моментально  срабатывает, вскочила как ни в чем не бывало! На всю жизнь запомнила.

2 – Каролина де Педро Паскуаль: Как вы начали изучать балет?  И было ли это вашей мечтой стать великой балериной?

Алла Осипенко: Никакой мечты не было, потому что мы были воспитаны в скромности. Но интересно, что до училища, я ведь воспитывалась в довольно известной семье, предки мои Боровиковские, известные русские художники, в 1 классе,я пошла в танцевальный кружок. Мне на этот кружок  было плевать с высокой колокольни… мне лишь бы дома, я в такой семье воспитывалось , что у меня была няня, были 2 бабушки, я была под строгим присмотром. И однажды мне говорит мой учитель ( мы потом с ним дружили до самой его смерти) позвал бабушку и говорит: «Вы знаете, у вашей внучки  отвратительный характер, с ней не справится, но я вам советую – поведите ее в училище хореографическое… мне кажется она девочка очень способная».  Бабушки подумали-подумали, посовещались с мамой  и повели без всякого блата. И меня приняли, потом уехали во время войны. В ужасных условиях учились, ничего не было, полуголые ходили , голодные.  И еще старшие, которые потом стали ведущими танцовщиками, когда видели что мы лазали по огородам и воровали , там были турнепс, репа, мы это все за шиворот и довольные шли, думали придем сейчас , все это почистим, поедим, а мальчишки нас подкарауливали и говорили : «Вы, октябрята, такие наглые  лазаете по огородам , воруете, это такое безобразие!  А ну быстро все высыпать!» Мы все вынимали, высыпали  и бегом-бегом, чтоб нас не побили хотя бы.  Оборачивались, а мальчишки все это собирали , по огородам не лазали  и были довольные своим приобретением…  Так что не знаю, было совсем другое время, и меньше ленились, конечно.  И потом,  были педагоги Громова, Снеткова-Вечеслова, при  которой вообще нельзя было плохо себя вести, и они  умели найти к детям какой-то вот подход , причем знали все, что детям живется  туго, полуголодная жизнь..  и все это приводило к серьезному отношению к балету. Я, например, вспоминаю,  как моя бабушка, когда удалось ее уже из блокадного Ленинграда  вывезти,  на помойке нашла дохлую курицу. Она ее почистила (может курица просто подавилась камушком). А мама моя работала в Молотове (Пермь), приезжала в Курю,  где мы были в деревне . Бабушка мне сказала: я сейчас лягу спать , а когда мама приедет  вы меня попробуйте разбудить и если я буду жива, тогда мы все хорошо пообедаем . Мама приехала и я совершенно спокойно, ну что там 9 лет, говорю маме: надо будить бабушку и если она не умерла, то можно будет  вкусно пообедать этой курицей!  Бабушка оказалась, слава тебе господи,  жива  и дожила до 100 лет. Она решила сама попробовать курицу первая, чтоб не отравить нас. Это было во имя  того, чтоб внучка была сыта, дочка была сыта. Внучке надо  учится, училище тяжелое.  Во имя этого жизнь проходила, попробуйте рассказать кому-то. А ведь со стороны послушать, то это история страшная… ну а если бы бабушка умерла тогда? Вот рискнула, чтобы нас накормить…Чего только не было.

3 – Каролина де Педро Паскуаль: Вас считают одной из самых великих балерин России, русских балерин. Вы были счастливы танцуя? Нравилось ли вам сцена? Как вы себя там чувствовали?

Алла Осипенко: Отметаем слово «великих», я считаю нельзя так говорить…  Есть великие это Уланова, Плисецкая, есть имена которые вспоминают.
Была ли я счастлива танцуя, это сложный вопрос.  Может быть маленькой девочкой я была счастлива, когда нет той ответственности, когда ты еще мала. И хотя Марина Николаевна Шамшева говорила , что «эти» вас давно заметили. Когда я была еще маленькой  совсем, мы в Весенней сказке «Венчание» делали 164 раза balance!!! И она мне потом  рассказала, что приходит одна из прима балерин: «Пойдите посмотрите, там какая-то ненормальная девчонка маленькая, она так делает эти balance, как будто она одна единственная на сцене, и, вообще, мир вертится вокруг нее. Мне  так это нравилось! Я такая была счастливая! Мне казалось, что, действительно, весь мир на меня смотрит.  И я все это делала как учили, «через третий пальчик», «вытяни шейку». Все это было счастьем! Потом ведь приходит страх, когда приходит ответственность на сцене.  Когда уже ты получаешь ведущие партии, приходит страх, и страх иногда убивал счастливое присутствие на сцене. В  общем, это какой-то тяжелый момент потому, что уходя за кулисы думаешь, боже мой, ну почему ты уже не получаешь уже того удовольствия , которое получала, когда ты была маленькая… Когда тебе было все равно, что там смотрят на тебя или нет. А потом эта ответственность, к сожалению, очень часто снимала качество исполнения. Волнение ведь очень много занимает, отнимает…

Но, в принципе, сцену я любила , любила  и до самых последних моментов, когда уже работала у Эйфмана, получала удовольствие от того,  что я выходила на сцену. Представляете, выйти на сцену и ты – Настасья Филипповна из романа «Достоевского», это же такое величайшее счастье!  Пользовались успехом тогда. Я помню тогда даже драматические актеры приходили , делали какие-то комплементы в Москве и на гастролях, это имело успех. В Москве, кстати, больше успеха было, чем  в Ленинграде. В Ленинграде было гораздо сложнее, гораздо …

Асия Лукманова:  В Ленинграде  все было  консервативно , не очень любили новшества….

Алла Осипенко: Да, да. В Москве это было новое, интересное…. И драматические актеры получали какое-то свое  удовольствие от  того, что это балет … если словами ты рассказываешь , ты играешь, ты переживаешь, а когда  тело у тебя еще рассказывает .. им , конечно, было это  вновь. Были, были спектакли от которых я получала удовольствие огромное!

4 – Каролина де Педро Паскуаль: Вы как-то рассказали для питерского журнала «Собака», что ваша бабушка всегда говорила, что пережила 5 царей: Александра  2,3, Николая, Ленина, Сталина… Вы в своей жизни балерины, что должны были пережить?

Алла Осипенко: Какие-то сложные вопросы…Бабушка и мама.. .что они могли пережить? Когда у них была совершенно другая жизнь, пережили и революцию, и войну. Что удивительно мне: у бабушки была сестра, крестная, известная портниха, она очень много зарабатывала. И вот я помню как мы сидели за столом в столовой (я в хороших условиях росла, в большой отдельной квартире), что-то передавали по радио и бабушка говорит: «Боже, как это возможно? Вон там где-то расстреляли, где-то люди погибают, взяли бы лучше и меня бы расстреляли».   На что крестная сказала: «Да кому ты нужна, расстреливают не нас с тобой, а других людей, которые борются, не сидят дома». У них была вот такая вот уверенность, что люди которые в борьбе существуют , которые стараются мир сделать лучше, у которых есть эта возможность – эти люди  были для них святая святых. Хотя я говорю, что это была дворянская семья.

Потому я росла на своих представлениях воспитания, воспитанная бабушками, т.к. мама работала, дедушкой, который был очень стареньким. Меня называли Ляляшенькой. Конечно, я росла немножко другим ребенком, но всегда говорили в школе, боже сохрани: «Ты не из каких семей, не из каких кровей и веди себя прилично». Воспитывали уже исходя из советской школы.  Все-таки я, например, то поколение  бабушек никогда их не забывая, но я понимаю, что это было совсем другое поколение, которое, кстати, свою Родину любили. Россия- это была их Родина и, не дай бог, кто на нее нападал. Родину могли защищать и словами бабушки, и сыном бабушки , дядя мой погиб на войне, отец воевал.. Так что вот такое вот воспитание было совсем другое. Я не могу сейчас своему внуку говорить: «Давай, Даниил, посидим, поговорим как ты любишь свою Родину». Боже мой! Ушло к сожалению, это отношение к Родине. Я даже не знаю, понимает ли нынешнее поколение это слово «Родина» до глубины. Мне  кажется, Родину надо помнить всегда. То где ты родился , где тебе и тем более нам во время войны дали возможность учиться, мы не голодали. Сейчас еще и мир уже другой, интернет, нет контакта, люди перестают в принципе разговаривать, сопереживать, заботиться друг о друге.

Слава богу, я живя вот в таких скромных условиях, я никогда не жалею о том, что я осталась. Мне предлагали и тот же Мясин и тот же Лифарь из ГрандОпера. Мне предлагали уехать очень  много, когда я уже стала, танцевала за границей. Мне даже говорили такие вещи: «Алла, вы не советская балерина! Здесь ваша карьера будет совсем другой, и вы должны об этом думать и помнить», или в Югославии говорили « Здесь у вас будет множко денег , множко апартаментов». Я всегда говорила: «У меня «множко» бабушек, которых я никогда в жизни оставить не могу.  Они меня вырастили, они мне дали эту жизнь и я поступить так не могу». Это от воспитания зависит. Рудик Нуриев, который один вырос, Наташа Макарова, у которой были вероятно другие семейные отношения… Хотя я с ней очень дружу и считаю, что она правильно сделала, потому здесь бы она была одна из многих, там за границей она стала первой балериной. Она обладала тщеславием , слава богу, без которого нельзя, не проживешь в балете или останешься вот так вот…Те кто это сделал, они сделали это правильно, но по характеру и воспитанию люди разные …..вероятно им не внушали, как мне, что Родина – это Родина.

5 – Каролина де Педро Паскуаль: Нравится ли вам учить ? Скучаете ли вы по сцене?

Алла Осипенко: Не скучаю. Не нравится учить, к сожалению. И вот по какой причине: то, что ты себе представляешь, и то, что ты хочешь увидеть не всегда из учеников удается вытащить. И вот тут наступает уже разочарование. Думаешь, боже мой, не надо этого. Ты на себя злишься, что ты не можешь научить. Ведь значит ты не можешь научить! Если тебя не понимают и не делают то, что надо.

Вот мне сейчас повезло, что вот  Ира Перрен (ведущая солистка Михайловского театра, приглашенная артистка Stars Gala Russian Masters Ballet Camp, Alicante), я ее люблю.  С ней и Маратом Шемиуновым мне удается хорошо работать. Я передаю им мой репертуар, и Ира, она меня понимает, мне удается из нее вытащить то, что нужно. Главное ухватить душу танца. Душу танца ухватить не каждому дано.
Не знаю, как сказать, но фамилия и родословная очень много для меня  значит, из.за особой воспитанности. Ирина все-таки из французов где-то там.  К русской такой пришла еще Франция, которая делает человека более тонким. Я на это обращаю внимание. Очень жалко, потому что не всегда получаешь удовольствие от того чему ты научила и винишь себя прежде всего, что ты не можешь, а не то что это ученик не может.

Асия Лукманова: Зависит от обеих сторон, все равно…

Алла Осипенко: Конечно, конечно. Но почему-то я не очень полюбила эту вторую профессию. В силу ли этих причин, а может быть просто так много не успел сделать сам на сцене, что когда ты стараешься чтобы сделал это твой ученик и  у него это не получается, то наступает какая-то внутреннее разочарование…… В общем, у меня не так много, именно, моих учеников, а с теми, с кем я работаю они мне приносят удовольствие и радость . Слава богу.

6 – Каролина де Педро Паскуаль: Как-то вы говорили, что 21 июня 1941 года вам сказали, что вы приняты в школу балета, а  на следующий день началась война.

Алла Осипенко: Самое страшное было… Я родилась в центре города на Невском, мы там жили и когда объявили войну. Было 4 часа, мы с  мамой ехали загород , обычно меня отправляли к прабабушке в деревню, и когда подошли к окнам, то уже были стратостаты, натянуты были сетки, воздушные заграждения. Так было страшно, пожалуй,  никогда так во время всей войны не было страшно как вот то, что увидели впервые: висит  это заграждение, прям вот-вот и самолеты полетят… Так страшно было. Нас очень быстро эвакуировали. Война началась 22 июня, а в начале июля, директор училища, замечательная женщина,  быстро вывезла в Кострому  младшие классы. Поэтому войну я  никак не застала, но мои бабушки остались здесь в блокадном Лениграде. Вот например, стоит у меня до сих пор сундук, который бабушке спасти  удалось, она совсем умирала уже от голода, но берегла вот эти вот вещи: сундуки, берегла квартиру, берегла вещи, не дай бог пропадет , кто-то украдет. Всю войну пробыла здесь, но ее удалось спасти.  Всю блокаду никуда не уезжала.  Бабушка уехала по «дороге жизни», там была бомбежка жуткая . Маме по телефону сообщили, что таким-то пароходом она приедет в деревню, где мы были. И мы пришли на пристань ее встречать, смотрим никого нет, и уже вышла последняя пассажирка, такая страшная, толстая , опухшая женщина, а бабушка была худее чем я, и вынесли за ней несколько чемоданов. Мама говорит, наверное, бабушка приедет другим пароходом, мы уже повернулись уходить и я  вдруг говорю маме, что у этой страшной женщины была косынка, как у бабушки. Запомнила я косынку. Мама говорит: давай вернемся, мы вернулись и из-за кустов мама позвала: «Мама!» и та женщина обернулась. И мы поняли, что это бабушка.  Это было страшное время, никто об этом сейчас не вспоминает, не говорит, не то чтоб людей пугать, но чтоб знали, что это такое. Когда говорили,  что нельзя было досыта кормить после голодовки. Надо было очень осторожно кормить, но как-то я ушла в школу, мама –на работу , она работала  санитаркой в училище. И хозяйка решила, ну что такое, не кормят, старуху не кормят, и она ее накормила… и вот едва-едва спасли ее, а бабушка, конечно, с удовольствием все съела, но её еле спасли, хорошо что были врачи в училище. Слава богу, долгожители были, умирали уже за 90. Мы детьми это все пережили,  а я представляю как это было сложно и тяжело взрослым, если я ребенок и все это запоминала.

Мне повезло, я жила не в общежитии, а с мамой, меня отпустили с ней жить. Каждый день мне надо было идти через озеро: холодно, мороз, далеко идти. Как.то раз я потеряла то ли бутерброды, то ли плитку шоколада. Когда пришла домой и сказала: «Мама я тебе кое-что принесла»,  и у меня не оказалось… Как я рыдала,  как я плакала, сказала маме давай пойдем искать! Искать, конечно, это уже было бесполезно… это была такая трагедия! Я помню как я плакала, несла ведь маме, чтобы ее угостить и нечем было. Конечно, конечно, конечно…. сейчас уже наши внуки не очень в это верят  не очень понимают как это было. 800 грамм хлеба  в день! Сейчас хорошо если съешь кусочек хлеба за целый день, а тогда это 800 грамм хлеба уходили на раз! 800 грамм давали маленьким ученикам , я не говорю уже о том, что там каша, суп, всегда были. Но хотя тоже надо понимать, что училище это одно, к нему иначе относились, не так как ко всем школам. Одно из самых светлых воспоминаний детства- это военное время. Вот как это объяснить? Потому что люди относились друг к другу  совсем иначе, с любовью, с заботой… Если кому-то что-то надо как-то все собирались , старались поддержать.  Сейчас каждый в квартире запер себя… Я своим ученикам говорю об этом. Мне кажется это очень важно.

7 – Каролина де Педро Паскуаль: Наталья Дудинская была очень уважаемая вами балерина. Что вы можете рассказать о работе с ней?

Алла Осипенко: Она действительно была, конечно, выдающаяся балерина. Она обладала невероятной техникой и тем более мы даже одну партию танцевали в балете «Тарас Бульба» . Вот то, о чем я вам сейчас говорила, было бесконечное уважение к старшему поколению, то что, к сожалению, сейчас уходит.  Наталья Дудинская была балерина, которая всем задавала пример трудолюбия  и своего отношения к искусству. Вот такое было впечатление, что у нее нет никакой частной жизни, вся она живет сценой  и все свои силы отдает балету и потом отдает уже нам, своим ученикам.  После Агриппины Яковлевны ваановой она уже преподавала, вела класс совершенствования. Поэтому кроме глубочайшего уважения  и воспоминания о том, что она была действительно выдающейся балериной,  и отдавала все свои силы,  у меня нет по отношению к ней ничего другого. Потом она стала женой Константина Сергеева, художественного руководителя училища, но тем не менее я,  например, этого не чувствовала, что «вот мой муж худ. рук. и поэтому я вот такая». Нет. И это было до самых своих последних выходов на сцену  трудолюбивый человек, для которого  сцена была превыше всего. Все остальное прикладывалось к этому.

8 – Каролина де Педро Паскуаль: Что самое тяжелое  должна пережить балерина в своей артистической жизни? Что самое тяжелое на пути становления балерины?

Алла Осипенко: Для меня самое тяжелое было даже не в работе, в работе я податливая была, это то, что ты толстеешь , тебе нельзя есть, у тебя изо рта вынимают…И если, не дай бог, ты жуешь… Вот был Петр Андреевич Гусев в Академии, который видел, что я прохожу по коридору и я жую, всегда говорил: «Выплюни! Выплюни сейчас же!». И когда дома бабушка начинала уговаривать: «Ну съешь, ну съешь такой пирожок, такой вкусный…», а ты знаешь, что тебе нельзя пирожки и ты ешь кислую капусту…. Кусочек мяса с кислой капустой… для меня это было очень тяжело. А сейчас я уже привыкла, ничего мучного не ем. Это вошло уже в природу.

Асия Лукманова: Когда заканчиваешь танцевать и уже не нужно соблюдать диету, становится гораздо проще не есть…

Алла Осипенко: Да-да, перестаешь толстеть. После школы я ж была ужас, я весила 57 кг! А карьеру заканчивала – я уже весила 45 кг, вез всяких к тому трудов. Я мороженое обожала, я съедала по 700 гр – 1 кг сразу. За один присест. Ну думала, что мороженое это ничего, а в мороженном столько «витаминов» , что ты все откладывала в жир… Вот у меня осталось в памяти это вот мучение, себе отказывать в еде.  Как это было возможно так жить? Уже только под конец карьеры … и то, я даже сейчас себе отказываю в чем-то по привычке.

9 – Каролина де Педро Паскуаль: Если бы у вас была возможность начать жизнь заново вернулисьли бы госпожа Осипенко в балет? Стала ли балериной? Прошла бы снова через школу Вагановой? Через балет Кирова?

Алла Осипенко: Начала бы все заново? Да, безусловно! Еще как! Наверное иначе бы относилась, меньше ленилась, чем раньше, когда не понимала, что в этом большое зло.  Хотя я очень хотела стать археологом.  Но я бы не хотела для себя другой жизни, другой карьеры.
Асия Лукманова: Как в песне Эдит Пиаф «Non je ne regrette rien»

Алла Осипенко: Я с ней знакома была в Париже. Такая маленькая, действительно «воробушек». Мы вместе ужинали. Ее так брали  (она была всегда в окружении мужчин) и пересаживали от одного к другому на колени, не настпуая на пол. Малюсенькая. Хрупкая. Гениальная певица! Когда я ее  услышала в театре «Олимпия» , это было какое-то чудо!  У нее каждая песня была срежиссированна, каждая песня была огромный кусок режиссуры. Никогда не была пустой. Просто чудо было певица и чудо женщина.  Марлен Дитрих слышала живьем. В красивых нарядах, шикарно одетая, а она Пиаф выходила  в коричневом платьице, беленький воротничок, маленького роста, и когда она начинала петь этот голос звучал как… даже не знаю с чем сравнить…. Плюс ко всему не просто был голос сильный, был безумно выразительный. Она сама по себе была очень выразительна, репертуар, вероятно,  составляли очень подходящий ей. Это было чудо. Я помню, мы возвращались с этого концерта в Париже со Славой Кузнецовым и не могли прийти в себя. После впечатления которое она на нас произвела. Гениальная. Слава богу, что удалось такое увидеть и услышать.

Асия Лукманова: Тоже самое я думаю сидя сейчас рядом с вами….

Алла Осипенко: ой, не смеши) Я всегда остаюсь благодарна судьбе, на меня ставили Бельский, Алексидзе, они в то время были начинающие хореографы, ну а потом Якобсон, Григорович.

Асия Лукманова: не просто так ведь ставили на вас…могли бы на кого-то другого…

Алла Осипенко: Еще надо быть благодарным этим балетмейстерам которые в девчонке увидели то, что они понимали, что можно из этого ребенка сделать. За это им тоже спасибо. Спасибо судьбе. Мне повезло, конечно, что такие люди меня направляли. Якобсона я никогда не забуду. Он ставил во время войны спектакль «Будь готов». Он подошел ко мне: «Слушай, девочка, с головой-то у тебя что такое?». Я действительно поворачивалась не головой, а всем телом , голова не вертелась, шея длинная, а голова не вертится. В общем, каким-то образом он меня взял и голова, вероятно, как-то завертелась. Потом прошло много лет и когда я оказалась в его коллективе уже, он зашел в зал, подошел ко мне и  говорит: «Слушай, не та ли ты девочка у которой шея не вертелась?. «Это я!»- отчечаю. «Ну что вертится?» . «Вроде вертится».

10 – Каролина де Педро Паскуаль: Вам нравиться искусство Нуриева, Антонио Гадеса, французского танцовщика Жана Бабиле. Что передали эти художники, чем они Вас впечатлили? Как вы думаете, сейчас есть такие артисты как они?

Алла Осипенко: Думаю, что нет. Во всяком случае, назвать имя, которое произвело на меня такое же впечатление, как  Жан Бабиле не могу. Его почти не знают у нас, а это был просто гениальный танцовщик. Он не имел к классике никакого отношения, но степень выразительности его меня всегда трогала. Они все были такие выразительные. Мишель Рено был танцовщик красивый, стройный и так сказать, даже холодный ..( я с ним очень дружила и Слава Кузнецов тоже дружил). Немножко даже этим закрывал какую-то к нему теплоту отношения.  С Ж.Бабиле я близко не была знакома, но он выходил на сцену, не знаю даже, фавн- не фавн, мужчина-не мужчина.. в общем, это было какое-то создание на подобие животного, от которого невозможно оторваться, отвести глаз. И который своим телом мог рассказать гораздо больше, чем актер словами. Что меня в жизни привлекало во всех? Если я видела  вот эту индивидуальность, которая заставила меня вероятно тоже подумать о том, а что я-то могу? Чего я все время буду 4 арабеск, 3 арабеск…? Они всколыхнули что-то внутри меня, они меня и заставили об этом задуматься. Я стала об этом  думать… они меня своим телом заставили понять, что из этого самого тела можно сделать что-то такое совершенно непонятное, им можно рассказать намного больше, даже чем словами…хотя вот Эдит Пиаф поразила меня тем,  что она голосом  и своим удивительным поведением на сцене могла ошеломить зрителя.

Поэтому мне кажется, что сегодняшним актерам, танцовщикам  надо самое главное понимать:  если вы идете в театр, что вы идете не просто посмотреть спектакль,  а сделать для себя какие-то выводы, и если в что-то увидели, чего вы не знали –БЕРИТЕ. Самое главное это брать  то, что ты видишь…что бы то, что видишь тебя учило, а не просто пришел, посмотрел, выпил пивка после спектакля и достаточно… Надо как губка, постараться в себя впитать это всё. Вот то, что Ире Перрен  я все время  стремлюсь рассказать как-то, показать. Вот пленки свои даю, потому что они сейчас этого уже не знают… Мне кажется,это самое главное: не быть зрителем, а быть «губкой».

11 – Каролина де Педро Паскуаль: Какие свойства должен иметь хороший профессиональный балетный учитель?

Алла Осипенко: К сожалению,  для меня это самый сложный вопрос. Я не очень могу ответить на него ответить. Одно из главного, каким должен быть учитель, это ни в кроем случае не делать твоего ученика похожим на тебя. Не заставлять его – вот сделай только так, как вот  я показываю, как я говорю…  Постараться  вытянуть из него то, что в него заложено, в каждом человеке что-то заложено, в одном больше, в другом меньше. Но вот понять это… а если вытянул из ученика то, что тебе хотелось,  то ты рад как педагог, ты счастлив. Что удалось всё-таки. Это бывает не так часто, к сожалению.
Все таки, что  случилось в наше время, мне так кажется, каждый ученик думает , что он –то лучше знает себя, «я-то себя знаю»… и вот это «я»  стало присутствовать.  Мы точно знали, что Якобсон лучше знает, Чеьукиани лучше знает, с которым  мне удалось поработать…Мой репетитор Шамшева, конечно, лучше знает, что мне идет, а что мне не идет…Вот мы так к этому относились.  Сейчас артисты и ученики считают, что сами  знают как лучше, как им надо (смеётся). Мне кажется это  застопорит балет  немножко, остановит в своем развитии .

Асия Лукманова: В балете, особенно, должно быть огромное доверие к своему педагогу, абсолютное доверие, ты должен быть материалом из которого лепят..

Алла Осипенко: Конечно! Но еще смотря какой педагог… Педагог должен сам, прежде всего, видеть не то что тебе кажется, а то что человеку больше идет. И если артист хочет сделать как-то по-своему, то надо сказать «хорошо, покажи мне», и потом сказать « мне кажется что ты не прав». А может быть он прав? Его тело может чувствовать больше, чем мой глаз… Вот это вот содружество педагога и ученика, оно очень важно. Вот, например, гениальная была Марина Николаевна, никогда не заставляла: «Сделайте вот так…, а что вам хочется? Вот это вам зря хочется».

12 – Каролина де Педро Паскуаль: Наверное вам  нравится музыка? Какие Ваши любимые композиторы?

Алла Осипенко: Вот удивительно, музыка, под которую я танцевала, конечно, это была любовь моя.  Я не любила, сейчас  ужасное скажу,  да и сейчас даже, не очень люблю музыку слушать.  Я много ходила в филармонию, потому что у меня все-таки вторая половина моей семьи это Владимир Софроницкий, это величайший пианист. Но я музыку всегда очень тяжело воспринимала, даже сейчас я говорю и у меня слезы… она была у меня очень образной и когда я ее слушала у меня возникали такие душевные переживания, что  мне становилось просто нехорошо, до боли нехорошо. И хотя я много ходила в филармонию , ну и дядя Вова, которого я всегда слушала и тем более, когда он играл дома. Это ведь несравнимые вещи, когда ты идешь в филармонию, или  когда ты сидишь в квартире, где стоит рояль! Тем не менее,  у меня сложные отношения с  музыкой: с одной стороны я очень любила музыку, а с другой стороны каждая нота могла меня довести до слёз. Я где-то вероятно вот там внутри ее принимала, не ухом, а изнутри…. А изнутри она тебя распирает, перед глазами идут образы, которые музыка тебе подсказывает.. Это очень сложные чувства. После филармонии я каждый раз заболевала, я приходила домой и мне было немножко нехорошо физически.  Тем более мама… она хорошо играла, не профессионально, но хорошо, поэтому она музицировала мне на рояле, поэтому я приучена была к музыке. Тем не менее всякое бывает в жизни, вот такой парадокс…  Я была , например, до трех лет страшно кривоногая, просто ноги колесом и когда приходили все эти великие заказчицы крестной (она была портниха)они все говорили: «Ой, Ляля (это меня так называли) такая славная девочка, но уж балериной ей никогда не быть!» Я с этим росла. У меня есть фотография где мне крестная шила длинное платье  и когда смотришь на эти фотографии – это ужас! Одна стопа здесь, другая тут, поставить ноги вместе- это было не в моих силах, настолько кривые были, что они у меня не сходились…и в три года ноги выпрямились.  Мама ничего не делала, раз уж балериной мне не быть, хотя сама мама училась балету, но не получилось быть балерино, т.к. мама сама была кривоногая. А мои оги выпрямились, благодаря отцу…  Когда отец умирал, я пришла его навестить. Надо было дать ему судно и когда я открыла  одеяло, я увидела его ноги,  просто замерла, это такой невероятной красоты! Мои ноги и в подметки не годились…Такой красоты мужские ноги! Такой длины! И такой формы! Так что спасибо родителям.

Я позволю сказать, что глуюоко Вами восхищаюсь. Вы уникальны.
Спасибо Вам большое за Ваше время. Спасибо большое Асие Лукмановой за предоставленную мне честь обратиться к артисту, как Вы.

Каролина де Педро Паскуаль

Traducción al español en breve.